Ольгу и ее сестру Мусю мама воспитывала тургеневскими барышнями. Но, видимо, Ольга пошла в отца. Обрусевший немец Федор Христофорович Берггольц принял революцию всем сердцем. И мечтой Ольги стало не кисейное платье, а кепка и кожаная тужурка. Она осталось верной этой мечте долгие годы.
Блокадная зима выдалась очень суровой. Таких морозов не помнили даже старожилы. Нет, не фашисты, а холод и голод были главными убийцами ленинградцев. Ольга, как и все, постоянно хотела есть. 125 граммов хлеба и пойло, мало похожее на чай – вот паек блокадника.
Ольга жила в доме-коммуне, построенном в начале 30-х на улице Рубинштейна. В квартирах были все условия для категорической борьбы со "старым бытом". Не было ни кухонь, ни сервизов, ни скатертей, чай пили из граненых стаканов в общей комнате отдыха. Даже гардеробные были общие. Молодым тогда казалось – это так соответствует духу времени первых пятилеток. Но теперь стало ясно – жить там невозможно. Ольга перебралась в радиокомитет. Там и работала, и жила. Спала буквально рядом с микрофоном. В те дни в Ленинграде радио никто не выключал: оно было единственной связью между людьми. Ленинградцы знали – Ольга в эфире, значит - город не сдан, оборона не прорвана.
Ольге неоднократно предлагали эвакуироваться на большую землю, но она не могла оставить свой родной город и любимого мужа Николая Молчанова. Николай болел эпилепсией и дорогу жизни через Ладогу не перенес бы. Это была настоящая любовь.
В 1938 году, когда Ольгу арестовали по делу литературной группы, ему на комсомольском собрании предложили отказаться от нее. Это была обычная практика: жены отказывались от мужей, дети от родителей. Николай же положил комсомольский билет на стол со словами: "Это недостойно мужчины". А ведь он был комсомольцем до мозга костей…
Дело литературной группы началось с ареста подозреваемых в измене родине и терроризме репортеров и писателей Вятки. Потом захлестнуло Москву и Ленинград. Ольгу обвинили в попытках убить Жданова. Вот тогда и вспомнили ей и троцкистский уклон ее повести
"Журналисты", и первое замужество за врагом народа Борисом Корниловым. Следователи НКВД умели разговаривать с арестованными. Выбить признание им не удалось. Но из-за допросов Ольга потеряла ребенка – долгожданного Степу. Она была на пятом месяце беременности: "Хотя ребенок и погиб, мой молодой организм не хотел отдавать его. Выкидыша не происходило. Однако несмотря на мои заявления, меня издевательски не хотели отправлять в больницу, ожидая, наверное, заражения и моей естественной смерти. Наконец меня нашли в одиночке, плавающую в луже крови… вытащили, свалили в телегу – так возили покойников, и отправили в тюремную больницу. Телегу трясло, я билась головой. Придя в себя, я сказала вознице: "Смотри, так умирает враг народа". На что он, смахнув слезу, ответил: "Да что же мы, не люди что ли..." - и повез осторожно".
У Ольги уже были дети - Ирочка Корнилова от первого брака, и Майя Молчанова от второго. Но они умерли. Годовалая Майя в 34-м, а Ирочка в 36-м. Смерть девочек Ольга переживала мучительно… Лишь только после их смерти она стала понимать, что была плохой матерью – не долюбила, не додала, не доглядела… Вечно куда-то бежала, торопилась: уничтожить мировую буржуазию, построить социализм. А дети – на них вечно не хватало времени…
Ольга очень ждала этого последнего ребенка, надеялась, что будет мальчик… Приговор врачей был очень суров – стать матерью Ольге больше не суждено. Все дети умирали в утробе в один и тот же срок – в пять с половиной месяцев. Организм Ольги очень хорошо запомнил допрос следователя НКВД.
Это была самая большая ее трагедия. Но не последняя. В конце января 1942 года от дистрофии умер ее муж Николай. Она не смогла похоронить его – не было сил дойти до кладбища, не было средств. Но и в те дни по ленинградскому радио звучал ее голос…
Через месяц после смерти мужа друзья отправили ее в Москву. Но уже 20 апреля Ольга вернулась в Ленинград. Она знала – ленинградцы ждут ее стихов. А потом была Победа, свободная от страхов и ожиданий жизнь, люди возвращались к счастливой жизни. Ольга надеялась, что тот, довоенный мрак не вернется. Жаждала свободы …Но ее произведения почти не печатали, а она общалась с опальной Ахматовой, не боясь ни косых взглядов, ни доносов.
В 1949-м еще один удар – уничтожают ее детище – музей героической обороны Ленинграда, открытый еще в 44-ом. Ольга была среди тех, кто по крупицам собирал фотографии, письма, экспонаты для музея. По всей стране начинается преследование ленинградцев. Над Ольгой во второй раз нависает угроза ареста. Что спасло? Скорее всего, народная любовь. Ее не арестовали, но что-то в ней надломилось. Ольга искала опору в настоящем и не находила. Ее вера в великие идеи была надломлена. И все же она продолжала жить и работать.
Времена менялись, и вскоре ее начали печатать. В 1967 году по ее повести "Дневные звезды" был снят фильм. И в том же году на экраны выходит еще один фильм – "Первороссияне". Сценарий Ольга написала сама.
Ольга искала сильного плеча, поддержки и снова вышла замуж. Но ее третий муж, литературовед Георгий Макагоненко, быть таким плечом не собирался. В итоге они расстались. Разлуку она переживала мучительно. Писать Ольга больше не могла… На прямое самоубийство Ольга решиться не могла – мешало мамино православное воспитание. И тогда она поставила перед собой цель – уйти из жизни. Она спивалась. Ее неоднократно спасали, но трагедии избежать не удалось. В ноябре 1975 года Ольги Федоровны Берггольц не стало.
Памятник на ее могиле появился только в 2005 году.
Чтобы в лживых слезах захлебнуться могли.
Не вбит ещё крюк, на котором повешусь.
Не скован. Не вырыт рудой из земли.
Я встану над жизнью бездонной своей,
Над страхом её, над железной тоскою.
Я знаю о многом. Я помню. Я смею.
Я тоже чего-нибудь страшного стою..." 1952 год.
Комментариев нет:
Отправить комментарий